В России никому, или очень мало кому, нужна качественная политическая аналитика, поскольку нет политической конкуренции и нет выборов.
А значит, вся эта политическая аналитика не имеет для людей практического применения, да и анализировать при отсутствии автономных политических авторов нечего.
В России никому, или очень мало кому, нужна качественная экономическая аналитика, поскольку нет экономической конкуренции, и в ситуации, когда государственный сектор составляет 70% экономики,
абсолютному большинству граждан не интересен анализ того, что в этой самой экономике происходит.
Именно поэтому там, «у них», тираж WSJ составляет 2 миллиона экземпляров, тираж NYT - миллион, а у нас тираж «Ведомостей» не превышает 75 тысяч, а The New Times вообще умер.

Что же происходит в медиафреническом базисе путинского режима - в телевизоре?
Когда Борис Николаевич Ельцин, будучи навеселе, дирижировал немецким оркестром или когда в Ирландии не смог выйти из самолета, чтобы встретиться с местным премьером, мне было неловко за него.

А вот когда Путин, будучи абсолютно трезвым, кривляется, предлагая американской журналистке таблетку от русофобии, я испытываю не неловкость, а, пожалуй, удовлетворение от того,
что этот человек в очередной раз позорится на весь мир.

Это потому, что Ельцин был, пусть довольно скверным, но все-таки президентом моей страны, а значит, каким-то боком входил в ту общность, которую объединяет для меня местоимение «мы».
А Путин входит в совершенно другое «мы», в то, которое постоянно кривляется в его, путинском, телевизоре. И им за него никогда не бывает неловко.
Наоборот, любая пошлость и глупость в путинском исполнении немедленно преподносится как гениальность и тысячекратно повторяется с экрана телевизора.

Слова «цифровая экономика» во время своего выступления на Петербургском международном экономическом форуме Путин повторял практически в каждой фразе. Иногда по два-три раза подряд.

Поскольку сам Путин компьютером, видимо, не пользуется, эти слова в его исполнении звучали загадочно, и в чем-то даже угрожающе.
Но информационная обслуга восприняла новое увлечение президента с восторгом и стала так часто упоминать подряд слова «Путин» и «цифровая экономика»,
что у россиян должна была возникнуть уверенность, что Путин и есть создатель этого чуда. Особенно хорошо это получалось у тех, кто сам в это верит.
По крайней мере, у тех, кто демонстрирует веру убедительно. Например, у депутата Ирины Яровой. В программе «Вечер с Владимиром Соловьевым» от 4.06.2017 она очень убедительно рассказывала,
чем Россия отличается от Запада. «Стратегия. Всегда важна стратегия, - растолковывала депутат Яровая суть текущего момента. - Наша страна всегда была сильна стратегией.
Для меня важна новая стратегия - стратегия цифровой экономики».

Учитывая, что концепция цифровой экономики на Западе появилась в середине 90-х годов прошлого века, очевидно, что Яровая и Путин, говоря о «новизне стратегии цифровой экономики»,
имеют в виду нечто совершенно иное, чем во всем мире. Бурный поток исторического оптимизма, льющийся из депутата Яровой, поддержал международник Петр Федоров, который заявил:

«Россия никогда не жила лучше, чем сейчас. Мы живем хорошо, а будем жить еще лучше!».
Сделав это важное заявление, международник Федоров перешел к оценке положения и роли России в мире: «Наша журналистика разрушила монополию на правду!
Теперь мир вступил в новую фазу. И правила будет писать не Америка!».

При слове «Америка» проснулся американский политолог Николай Злобин, поняв, что ему надо что-то сказать против, иначе что он тут вообще делает.
«На вас 17 лет лился нефтяной дождь, и где российский Apple?» - закричал американский политолог. Это был явный перебор. Все понимали, что Злобина зовут для того,
чтобы он говорил что-то поперек общего течения, но чтобы настолько… То, что Злобин со своим Apple переборщил, ему дали понять сразу.

«Что ж ваш Apple не помог вам в Сирии против террористов?» - задал резонный вопрос Соловьев. И этим дал старт лавине, которая в конечном итоге погребла под собой американского политолога
и всуе помянутую им американскую корпорацию. В битву против Америки сразу вступил режиссер Шахназаров, который немедленно поставил США жирную запятую:
«По поводуApple… Вот как-то в последнее время не видно американских автомобилей…».

Совершенно новый подход к борьбе с американской гегемонией предложил Жириновский.
«Если завтра все евреи уедут в Израиль, все русские уедут в Россию, все китайцы - в Китай, то вы останетесь с тремя ковбоями с поломанным пистолетом», - злорадно закричал лидер ЛДПР, и было видно,
что эта картина внезапно опустевшей Америки стоит перед его глазами и согревает его сердце. Но окончательно добила политолога Злобина и его жалкую фирмочку по производству гаджетов депутат Яровая.

«Наш президент, - начала депутат Яровая, и голос ее зазвенел от патриотического подъема и вдохновения, - сказал, что мы будем заниматься цифровой экономикой и цифровым образованием.
Будет ваш Apple отдыхать на полянке, на лужайке!».

Покончив с Америкой и ее технологиями, кукольный театр Соловьева решил заглянуть в будущее России.
Но если похоронить Америку было легко и просто, то в попытке найти слова для описания перспектив страны обитания, патриоты не преуспели.
Нужные слова никак не желали находиться, а те, которые находились, все равно складывались в ругань в адрес неприятеля, а не в какую-то картину будущей России.

Первым про будущее России попытался рассказать режиссер Кургинян. Но не рассказал.
Вместо этого он объяснил, что те бухгалтеры, которые пытались на Форуме в Петербурге построить программу движения к будущему, этого сделать не могут потому, что это должны делать другие люди.
На этом режиссер Кургинян умолк, и было ясно, что в круг людей, знающих путь к будущей России, Кургинян включает и себя,
но посвящать в эти планы телезрителей не хочет, поскольку, видимо, не всем из них доверяет.