С "Антиквара" утащил...
Открыть / закрыть содержимое
"Приветствую всех.
В Донецке ясно и холодно. И тихо. Люди с цветами ехали из дальних районов и шли из ближних улиц к центру города, где движение было перекрыто с самого рассвета. Очередь к оперному театру, где объявили прощание с Арсеном, спускалась из-под колонн на входе, шла поперёк площади, окаймляла нечётную сторону улицы Артёма, огибала перекрёстки и терялась где-то на подступах к памятнику Ленину. Она всё прибавлялась и прибавлялась. Журналисты с аппаратурой стояли и ходили поодаль, а я смотрела, как солнце играет всеми оттенками золота в русых волосах молодых красавиц и красавцев вокруг. Студенты подходили стайками к главной очереди, состоявшей из людей всех возрастов, женщин и мужчин с алыми гвоздиками в руках – это был главный цветок этого дня. Лица у людей были очень спокойны и сосредоточенны, у некоторых женщин – даже вдохновенны, это особенно виделось в профили. Говорили тихо, вполголоса. Я уловила беседы о том, что о нас потом скажут, что пригнали под дулами и покажут пару старушек из многотысячной толпы. Не покажут. Над головами жужжал беспилотник. Беленькая птичка в синем небе, летала очень низко, и всё равно ей было видно, какое огромное количество людей заполняло и заполняло пространство, где недалеко покоятся генерал Гуров и полковник Гринкевич – мимо их могил пройдёт последний путь молодого наследника их славы, погибшего в возрасте Христа ( об этом шептались три почтенные женщины сзади меня). А я шептала про себя ваши имена и позывные, люди форума: вдруг вы почувствуете там, в дальних краях, донецкий холодный ветер и последние лучи солнца, осветившие гроб Моторолы. Его вынесли в 12 часов 20 минут. Я помню только реку венков и знамён, голос священника, извинявшегося перед людьми за тесный проход, куда ему нужно было протиснуться, голову прекрасной вдовы в чёрном платке, тёмный массивный крест, который нёс юный румяный солдат, возгласы « слава герою», « спасибо» и аплодисменты, охапки цветов, которые люди не успели положить ко гробу и которые стихийно стали передавать из рук в руки к орудийному лафету. Туда легли и мои роскошные красные розы на метровых стеблях, символы Донецка, от меня и от вас, люди Лейбштандарта – нашему Арсену. Очень малая часть пришедших попала внутрь здания театра, потому что двери закрыли в одиннадцать сорок пять, но когда вся гигантская масса людей двинулась следом за гробом к площади Ленина, меня охватило чувство весны четырнадцатого года, ибо такого народного схода я не помню с тех самых времён. Только один раз я видела организованную шеренгу людей с транспарантом – кажется, Калининского района, а все остальные были заметно теми, кто пришёл сюда по порыву души. Я не сомневалась, что начнутся разговоры, будто, к примеру, тех же студентов сюда направили по приказам свыше. И поэтому старательно искала глазами возле групп молодёжи хоть кого-нибудь, напоминавшего старшего и ответственного. Увы вам, враги-придурки, таких не было! А если вы не придурки и знаете, что такое студенты, то, конечно, поймёте, что эта братия без надзора запросто могла бы и прогуляться по соседним кварталам и покурить на скамеечках, а потом явиться для отметки об осуществлённом, так и быть, мероприятии. Так вот, реки студентов, блестя глазами и цветя щеками, нахально лезли в очередь то слева, то справа, и это из-за них я не дошла ровно одного метра до дверей театра, когда их закрыли для панихиды и выноса на пятнадцать минут раньше. Но нет во мне досады. У меня своя память об Арсене, которой нет у других. И у всех вокруг, когда я двигалась в устрашающе плотной массе, были свои мысли о нём. У здания Главпочтамта лафет притормозил, встало и шествие. Перед зданием МинУгля двинулись большие автобусы, сворачивая на улицу Артёма, по которой кортеж направился дальше, к месту упокоения новой легенды Донбасса. Мне не нужно, думаю, помещать здесь мои неудачные кадры, которым мешали бесчисленные плечи и головы земляков – теперь они земляки Арсена. В интернете найдутся кадры лучше. Я увидела, что гроб покрыт знаменем « Спарты», памятным мне по плацу в расположении, где мне посчастливилось бывать. На крышке – чёрный берет. Пока не оглашается место, где Арсена похоронят. Но мой салют в этот день был отдан и флагу, и солдату под ним, и его боевым товарищам, как когда-то, в дни боёв и обстрелов, когда они, все живые, двигались по полупустым улицам, а я салютовала им с обочин. Мы живём дальше с Арсеном в сердце. Нас не волнуют домыслы и враньё о нас и нашем деле – ни от врагов, ни от скудоумных или непонятливых наших. Мы смотрим нашей судьбе в глаза, как смотрел Моторола. Спасибо, что ты наш и не отныне не покинешь нас.
P.S. По пути обратно я зашла в бирштубе – не могу иначе называть магазинчики, продающие у нас живое пиво. Девушка за стойкой спросила, не с похорон ли я иду, выслушала мой рассказ, а затем говорит: « А Вы знаете, он заходил к нам в тот самый день, в воскресенье, со своим охранником. Да, с чёрной бородой. А они часто к нам заходили, раз-два в месяц – точно. Вон там пили кофе – девочка там варит, и здесь они пива брали по литру, ну и закусочки вот такой – из баночек. А тогда детей было много кругом, все гуляли, а они стали в сторонке покурить, так не успел Моторола затянуться, как к нему дети бегут: « А можно с Вами сфотографироваться?» Он щёлкается. Только снова закурил – опять бегут. Охранник берёт у него «бычок», делает кадр – и опять дети подходят. Тот самый день. До того, как он домой пошёл. Да, бывал он здесь сколько раз! Какое пиво любил? Нефильтрованное, вот такое – « Фрау Марта». Ходил спокойно, без всяких там эксцессов. Много людей было, говорите? Весь город, как тогда на референдуме? Да, не удивительно!"
Что-то есть в том, что сразу за проводами Арсена ко мне пришла о нём живая народная память в таком рассказе. Я всё-таки покажу вам кадр. На нём видна кабина тягача, к которому присоединён лафет, видны венки и цветы. И масса людей, из-за которой этот кадр такого неумелого качества. Весь Донецк был сегодня в процессии. Весь настоящий Донецк, без преувеличений, не имея в виду, естественно, тех, кто по разным причинам просто не смог там быть. Наше множество – лучший ответ нашим врагам.
P.P.S. А на площади, когда я уходила и оглянулась, стояла ещё одна шеренга молодых парней в гражданском с транспарантом в руках. Надпись на этом полотнище - ответ на лозунг " Работайте, братья", с которым был опубликован один из последних фотопортретов Арсена. На длинной широко растянутой полосе стояли два слова. " Работаем, брат!" "