Депортация в Крым
Оленевод Кундагаев вбежал в чум:
- Срочно собирайтесь, однако! Солдаты едут! Шибко-шибко!
Но сбежать Кундагаевы не успели. Из подъехавших машин выпрыгивали бойцы ОМОНа и Национальной гвардии.
Они шли по стойбищу, выгоняли из чумов людей, сгоняли их в кучу.
Злобные овчарки рвались из рук конвоиров и пытались броситься на людей.
Когда был найден и отловлен последний житель, людей погнали вперед.
"К железнодорожной станции ведут, однако", - подумал Кундагаев.
Увозить будут. Депортация!
Родное стойбище Кундагаево было не единственным, куда нагрянула беда.
Над Чукоткой и Бурятией, Эвенкией и Корякией, Якутией и Камчаткой стояли плач и стоны.
На станциях забивали людьми бесконечные эшелоны.
- Куда везут? Скажи, начальник, моя очень-очень просить, - Кундагаев умоляюще смотрел на солдата.
- В Крым, - сказал сержант, и тяжёлая дверь товарного вагона с грохотом закрыла солнце.
Крым! Не была слова страшнее. Страна, где никогда не бывает снега, не бегают олешки, не растёт сладкий ягель, а в море не водятся моржи и тюлени.
Дети Кундангаева подавленно молчали, жена тихо плакала:
- Мы не сможем там жить. У нас нет летней одежды, у меня нет бикини. Мы умрём там.
Вот за забранными решетками окнами вагона промелькнули Тында и Красноангарск, Красноярск и Новосибирск, Омск и Тюмень.
На 15-е сутки эшелон подошёл к Керченскому мосту. Люди со страхом смотрели вперёд - до сих пор в сердцах у них теплилась надежда: может, всё же их везут не в Крым, а на Таймыр или, в крайнем случае, в Карелию…
Стук колёс похоронил их надежды. И как только первый вагон съехал с моста на крымскую землю, над эшелоном пронесся дикий крик горя и безнадёжности.
Они в Крыму!
В Керчи шла сортировка.
- Тааак, - офицер внимательно разглядывал документы, - Кундагаев значит? Жена, трое детей. Местом поселения для вас определена Феодосия.
- Начальника! Нельзя Феодосия. Джанкой давай, Симферополь, Бахчисарай.
- Феодосия не нравится? - с ядовитой улыбкой спросил офицер. - Может, ты в Ялту хочешь?
Кундагаев побледнел. Одно название этого города вызывало ужас.
- Не надо Ялта! Не надо! Феодосия давай.
Кундагаев с семьей стояли на берегу и смотрели на синюю гладь моря. Ноги жгли раскалённые камни, кожа на оголённой спине покрывалась волдырями ожогов.
Он подошёл к воде и положил руку на камень, надеясь почувствовать холодную ласку воды.
Волна накрыла его ладонь и Кундагаев со стоном отдернул ее - вода оказалась предательски теплой.
- Боже мой, - шептала жена, -разве тут можно жить?
- Привыкай, - обречённо ответил ей Кундагаев, - теперь мы крымчане.
