[Старина]

Судьба футболиста
Позывной «Серафим»
1.
До пяти лет меня воспитывали дедушка и бабушка в Донецке, а родители – русские инженеры-ядерщики уехали работать по контракту на АЭС в Японию. Когда мне исполнилось пять лет, они, окончательно обосновавшись в городе Фукусима, забрали меня к себе. Вот тут они и заметили, что я несколько отличаюсь от сверстников. В детском дошкольном учреждении, куда меня определили родители, я был очень замкнутым и диковатым. Друзей не заводил, хотя, японский язык выучил сравнительно легко. Родители здесь здорово постарались и определили меня к частному педагогу, который отметил мою способность к обучению. Через полгода я уже свободно разговаривал на японском языке и внешне отличался от других детей только европейским разрезом глаз. В быту мои родители разговаривали только на русском, поэтому я родной язык не забывал.
Оказалось, что у меня синдром Аспергера – легкая форма аутизма, об этом родители узнали, показав меня врачам. Они утешили моих родителей тем, что этим заболеванием страдали многие выдающиеся личности, в том числе, и Альберт Эйнштейн. Лечить это заболевание, по их заверениям, бесполезно, но надо относиться с осторожностью к особенностям моего поведения.
В школе я, как говорится, звёзд с неба не хватал, но обладал исключительной памятью. Мог безошибочно повторить всё услышанное или прочитанное, а также мог заметить любое изменение в расположении окружающих предметов.
Рос я довольно крепким и развитым ребёнком, и отец решил приобщить меня к спорту. Меня определили в секцию футбола в ближайшей спортивной школе. Игра мне очень понравилась. Особенно полюбил жонглирование мячом. Мог жонглировать не только одним мячом, но даже двумя. Этот трюк никто в школе кроме меня не мог сделать. Выяснилось, что у меня отменная координация движений и исключительная реакция. Тренеры отмечали ещё и способность наносить удары по мячу из любого положения, как левой, так и правой ногами.
Все прочили мне блестящее футбольное будущее… Но одиннадцатое марта 2011 года изменило в моей жизни всё. К этому времени мне исполнилось 15 лет. Я стал «звездой» футбольной школы и меня приглашали на тренировки в футбольную команду города. Мои родители к этому времени получили двойное гражданство, став гражданами Японии и Украины. Естественно, такое гражданство стало и у меня. Всё складывалось великолепно, но природный катаклизм в одночасье внёс страшные коррективы. Землетрясение силой в девять баллов разрушило город, а мощное цунами затопило АЭС «Фукусима–1», где работали мои отец и мать. На станции в этот день погибли два человека. Это были мои родители… Меня спасатели нашли под обломками нашего дома с небольшими травмами спины и ног. В больнице пробыл недолго и был направлен в детский дом.
Три года я пробыл в детском приюте в окрестностях города Токио, как круглый сирота. Воспоминания о времени пребывания в нём у меня остались самые приятные. О том, что у меня есть особенности развития воспитатели узнали из документов детской поликлиники, сохранившейся при землетрясении и окружили меня вниманием и заботой. К слову сказать, таких как я, в детдоме было ещё несколько человек и все они были на особом учёте. Среди них я приметил одну девчонку, звали её Акеми, что означает – «яркая красота». Действительно, она была очень красивой. Мы с ней были одногодки. Даже родились в одном и том же месяце – феврале. До землетрясения она жила в городе Сандэй. Её родители тоже погибли.
Надо ли говорить о том, что я и она находились в таком возрасте, когда в крови начинают играть гормоны и противоположный пол будоражит воображение и побуждает к мечтам о предмете обожания. Акеми стала той девчонкой, которая заполнила всё моё существование. Я не мог прожить и минуты, чтобы не думать о ней. Засыпал и просыпался с её именем…
Мы учились в одном классе. Она сидела за столом напротив меня и я, порой совсем забывая об уроке и учителе, смотрел в её сторону. Её темноволосая головка с маленькими косичками притягивала мой взгляд словно магнитом. Не знаю, обладал ли я гипнозом, но она каждый раз после моих взглядов поворачивала своё миловидное лицо в мою строну и тогда наши взгляды встречались. Её глаза, как две темные вишенки говорили мне, что я ей не безразличен…
Однажды после долгих колебаний, решился написать ей записку. Написал, что она прекрасна, как цветок сакуры и влюбился я в неё сразу, как только увидел и теперь жить не могу без неё. На перемене подошел к её столу и вложил записку в лежащую на нём книгу. Она это видела. Я стал ожидать ответ. Он пришёл на следующей перемене. Свой ответ, по моему примеру, она вложила в мою книгу. В записке было написано всего три слова: «Люблю тебя тоже». Не знаю, как у неё, а у меня такое тепло разлилось в груди, что я насилу дождался конца занятий и подошёл к ней. Школа была в пятнадцати минутах ходьбы от нашего детского дома. Всю дорогу мы шли рядом и разговаривали о чём угодно, но только не о том, что произошло. Она приняла мое признание в любви с достоинством королевы, как нечто само собой разумеющееся. Однако при расставании тихо сказала: «Макси, я тебя люблю очень». Моё имя – Максим, она выговаривала с ударением на первом слоге и без последней буквы. Это прозвучало для меня нежной музыкой…
Целоваться мы начали не сразу. Прошло дней десять после первых объяснений в любви, когда я решился привлечь её к себе и прикоснуться своими губами к её губам. Ни я, ни она целоваться не умели, но теперь при расставании всегда это делали. Но однажды она так нежно обняла мою шею своими тонкими, еще почти детскими руками, что я не мог удержаться, чтобы не коснуться рукой её маленькой груди. Это произошло как-то интуитивно. Она вмиг встрепенулась, и я почувствовал, как её губы буквально впились в мои. Мне это понравилось, и я попытался сделать то же самое. Поцелуи стали такими жаркими, что мы уже себя не контролировали. И мне и ей уже шёл семнадцатый год. Будь у нас соответствующие условия, неизвестно чем бы всё могло закончиться…
Мы с Акеми, решили пожениться, когда достигнем выпускного из детдома возраста, который наступал после 18 лет. Оставалось каких-то полтора года, и мы решили не торопить события. По-прежнему целовались, теперь уже довольно страстно, но «границу» не переходили. Я начал обучать её русскому языку. Она с большой охотой начала учить наш «великий, могучий, правдивый и свободный русский язык». Известно, что в японском языке очень мало ласковых слов. Поэтому японцам требуется в два раза больше времени, чтобы что-то сказать. Хотя бы только поэтому он не сравнится с нашим языком. Акеми это поняла, когда стала немножко понимать мои ласковые слова, обращённые к ней.
Спортом занимались оба. Меня пригласили в профессиональную футбольную команду второго дивизиона на смотрины, которые я блестяще выдержал. В первой же тренировочной двусторонней игре забил три гола, правда, первый в свои ворота, а последующие два в ворота условных противников. Стал ходить на регулярные тренировки команды и был зачислен в резерв команды. Акеми была чемпионкой префектуры по стрельбе и её приглашали на первенство страны, где она заняла третье место по стрельбе из мелкокалиберной винтовки.
У Акеми родственников не было. Все они погибли при землетрясении. У меня дедушка с бабушкой жили где-то в пригороде Донецка. Я часто писал им письма и переговаривался по телефону. Они меня звали на Родину, но я не мог оставить Акеми и уехать раньше выпускного возраста. Решили, что уедим вместе в 2014 году.
Как-то я сказал Акеми, что тоже хочу научиться стрелять. Она согласилась меня учить и познакомила со своим тренером – женщиной лет сорока довольно сурового вида. Стал я регулярно посещать занятия. Тренер была мною довольна, а Акеми передавала все секреты мастерства, которыми владела сама. На ближайших соревнованиях на первенство префектуры по стрельбе из мелкокалиберной винтовки я занял второе место. Но в скоростной стрельбе из спортивного пистолета мне не было равных. Стал чемпионом префектуры. Я уже говорил, что у меня была исключительная способность запоминать местоположение предметов. С разрешения судей продемонстрировал на соревнованиях перед зрителями стрельбу из винтовки по мишени с закрытыми повязкой глазами. Произвёл фурор, ни разу не промахнувшись и стал знаменитостью Токио.
Стрельба захватила меня так, что я решил с футболом повременить, хотя меня настойчиво приглашали в команду второго дивизиона. Я хотел быть рядом с Акеми, дышать с ней одним воздухом, иметь те же интересы, которые были у неё. Я её безумно любил. Нам с нею не хватало родительской ласки и все чувства мы переносили друг на друга. Все печали и радости мы делили пополам.

2.