[Мастер]

Цитата: Сообщение от Сталкер Мы проходили нетронутую войной зону, здесь было как при царе тишь да благодать. Навстречу нам на дорогу выбегали ребятишки. У дверных притолок жались бабы и молодухи. Они посматривали на солдатиков и поправляли наспех накинутые платки. После немцев опять наши пришли! Жизнь кругом была мирная, без волнений, тихая. Весь путь до Шиздерово мы прошли без выстрела. Мы должны были занять оборону в этом районе, а другие батальоны пошли дальше к городу Белый. Весь путь до Белого наша дивизия прошла не встречая сопротивления немцев. На дорогах нередко встречались мужики. Один ехал из леса с дровами, другого тащила крестьянская лошадёнка с сеном, оставленном с осени где-то на поле в стогах. Повсюду с раннего утра дымили печные трубы. Пахло свежеиспечённым хлебом, кислыми щами и запахом самогонки. Всеми забытые и отрезанные от войны, люди жили здесь своими заботами и беззаботной жизнью. Бабы на коромыслах в деревянных ушатах носили из колодцев ледяную воду. Мычала скотина, квахтали куры, повизгивали свиньи, голосили петухи и лаяли собаки. Кто мог подумать или сказать, что у молодых и румяных бабёнок на лице была безысходная тоска. У многих мужья сидели при хозяйстве дома. А те, к которым они осенью не вернулись, обзавелись молодыми примнями, как здесь говорят. Многие солдаты и офицеры кадровой службы, попавшие в окружение, скитались сначала по лесам. Потом, постепенно подвигаясь на восток за немцами, они оседали в деревнях или полицаями или домоработниками. Некоторые пробирались поближе к родным местам, многие доходили до дома. Вдовушки и молодки выбирали работников и дружков, принимали их в дом. Примни жили, работали и трудились, но хозяевами в доме не были. Хозяйка могла в любой момент отказать работнику в харчах, в постели и постое. Закон частной собственности, здесь действовал при немцах вовсю. Я хозяин! А ты мой батрак. Знай своё место! Дормовой рабочей силы здесь было, так сказать, большой избыток. Хозяева пользовались несчастьем бездомных бродяг и за плошку жидкой пустой похлёбки они с рассвета до самой ночи заставляли их гнуть спины. Я вспомнил про солдат Луконина, которых он оставил в окружении. Они тоже где-то здесь батрачили на хозяев и были в примнях. Вспомнил я и мужика стоявшего на крыльце, когда мы отступали. Он своим хитрым умишком, уже тогда прикидывал, скольких взять себе батраков, если солдаты осядут в деревне. Народ здесь был алчный, немцами избалованный. С наступлением зимы беглые солдаты и окруженцы постарались отделаться от своей военной формы. Теперь они ходили в деревенских поддёвках, перевязанных верёвочкой. На ногах у них были надеты онучи и лапти. Одежонку и обувку, кто заработал, а кто сменял на целые кирзовые сапоги. Хозяина сразу было видать. На нём тулуп и новая ватная поддёвка. На ногах крепкие валенки, одёжка не истёрта и без заплат. Ходил он по деревне не спеша в развалочку, держался с достоинством, был уверен, что немцы не тронут его. Он не торопился, не суетился, не перебирал торопливо ножками и ни перед кем не пригибался, когда ступал на дорогу с крыльца. А примни и батраки, те сновали по деревне неуверенно и торопливо , часто с опаской. Я смотрел на этих здоровых парней и мужиков и мысленно представлял, что ими можно вполне пополнить наши роты. В тех из них, кто успел отпустить длинные волосы и бороды, всё равно угадывались молодые и сильные лица. У нас в ротах было маловато солдат . Лицо, оно, как зеркало человеческой души. Глянешь на него и сразу видишь, что человек в годах или юнец с бородой и длинными волосами. Наши хоть и старые, но прошли через войну, через смерть и огонь . Наши обросшие и небритые, возможно, были физически слабее, но зато были крепки и сильны духом своим. А эти сильные с виду молодые и здоровые были трусливы. Жизнь человека делает всяким, и таким и другим. От такой жизни не только твердый дух, а и последние мозги потеряешь. — Воевать за Родину, это дано от бога! — говорили мне мои старики, — Где струсим. А где два раза возьмём своё. Без страха и без робости нельзя. Отваги не будет. Потом чувствуешь, что виноват, что зря струсил и лезешь напролом. Тогда уж и смерть не страшна. Когда знаешь за собой вину , — прёшь напропалую! Простой неграмотный солдат не всегда мог словами выразить своё философское кредо. Но у каждого внутри оно было. Все идут, и он идёт. Нужно, чтоб нашёлся, кто пойдёт первым. Сложны понятия на войне . Поступки русского солдата неисповедимы!

Цитата: Сообщение от Сталкер Мобилизация в армию проходила так: Рота человек тридцать обстрелянных солдат ночью незаметно окружала деревню. Вокруг деревни выставлялись посты, так чтобы ни одна живая душа ни дорогой, ни полем не могла уйти из деревни. С рассветом в деревню приезжали уполномоченные по мобилизации. Выбирали избу. По середине избы ставили лавку и два еврея парикмахера усаживали по очереди призывников-новобранцев. Когда его остригали наголо, уполномоченный регистрируя в книгу предупреждал! — Поймаем где стриженного наголо, — на месте расстрел без суда! — Все ясно? Сбежишь поймают сразу! — Слушай и запоминай! Ты зачислен в 421 полк, 119 стрелковой дивизии. — Запомни эти две цифры! — А документы? — Какие документы? Документы тебе не нужны! В роте тебя и так будут знать! Ты будешь числиться в ротном списке. У командира роты на руках документов нет, а ты всего 156 солдат! — В стрелковой роте хлёбово выдают без предъявления документов! — Видал! Он ещё винтовку не успел получить, а требует документы! — не унимался уполномоченный. — Тебе что важнее? Винтовка или документ? — Следующий! Подходи! — Я тут. — Чего ты тут? Фамилию говори! Из каждой деревни набирали до десятка парней и мужиков, брали и хозяев. К вечеру или на следующий день их направляли, для проверки в дивизию. Когда до меня дошла очередь, я получил отсортированную и проверенную партию солдат. Из числа батраков в деревнях не все оказались пристроены . Были и такие, которые болтались без дела. Некоторым, чтобы прокормиться, приходилось слоняться по деревням, обходить всю округу. А какая работа зимой? Когда наши подошли к Белому, некоторые сразу стали проситься в армию. Это были в основном бездомные бродяги. Они с охотой просились в солдаты. Многие смекнули, что будет мобилизация. Но ждали её по-разному. Одни хлебнув вольного воздуха бросали насиженные места и ночами растворялись в снежных просторах, уходили в другие районы, где наши роты не стояли и где у них проживали дальние родственники. Другие, полагая, что пришли их последние денёчки, лихо заламывали шапки и начинали упиваться самогоном. И только голодные, бездомные, продрогшие на дорогах, бросали своё батратцкое положение и добровольцами записывались к нам

Цитата: Сообщение от Сталкер Как же непохожа на этот рассказ офицальная лживая пропаганда о Второй Мировой Войне. Читаем правду как оно было на самом деле. Такой бездомный бродяга обычно подавался в ближайшую деревню, где стояла рота. Он нерешительно и пугливо смотрел на часового и осторожно, чтобы не потревожить его, спрашивал, где и как записаться в солдаты. Доброволец стоял, переминаясь с ноги на ногу, и терпеливо ждал пока часовой ходил в избу доложить начальству. Не все окруженцы были сыты и тепло одеты. В каждой деревне были лишние руки. С наступлением зимы их стало больше. В некоторых домах жили недовольные и злые старухи, у них за кусок хлеба и за пустую похлебку не раз наломаешь спину. А солдат стоит на посту. Хорошо быть солдатом. Стой и ни чём не думай. А эти деревенские при немцах почувствовали себя здесь хозяйчиками. Внешний вид такого бездомного окруженца был разительный. Линялая в заплатках и лоскутах куцая поддёвка, подпоясанная верёвочкой. Кусок самотканой тряпки вокруг шеи. Затасканная, потёртая шапка на голове. Крашенные сушёной черникой с дубовой корой исподние подштанники вместо штанов и плетеные из лыка лапти и онучи, крест на крест обмотанные верёвкой. Сколько тряпья было навьючено на таком человеке. Он нёс на себе всё, что у него имелось. Ничего лишнего, лишь то, что нужно ему в дороге. Всё у него держалось на завязочках и верёвочках. Обросшие и не бритые, похожие на стариков, согнув руки и воткнув их в рукава, странники на русской земле спешили по зимним дорогам, перегоняя друг друга, стараясь перехватить кусок лишнего хлеба из-под носа у другого. У каждого из них на шее болтался оловянный крестик на льняной сучёной нитке. Нехристей и богохульников на порог не пускали. Им, как ворам не было веры. Они не боятся бога, значить не боятся ничего. А если человек не боится бога, он хуже вора и злодея, хуже лиходея и убивцы. Хозяйки молодые и старые все стали не в меру набожны и жадны. Крестик на шее в ту пору и умение креститься были, как пропуск, как добропорядочный знак. Смиренный человек навсяк вызывал сочувствие, сострадание и жалость. Его можно было за корку хлеба заставить целый день работать. Работа, конечно, тяжелая, но набожный человек не посмеет роптать. Он гнёт спину, a хозяин на него рычит. У каждого за спиной висел холщёвый мешочек, где помещался жалкий скарб, запас тряпиц и всяких верёвочек. Кусок черствого хлеба, пригоршня вареной картошки и кружка, чтобы напиться где воды. Матушка Русь, к временам царя Федора вернулась.

А человек считает, что это кто то читает.