Продолжение:
37-й год тоже не сразу возник
– Подумаешь, Запад. У нас есть рядом Азия, Китай.
– Как говорила Екатерина II, «Россия – держава европейская». И она права. У нас подавляющая часть населения – в Европе, подавляющая часть экономики здесь. И главное, по культуре мы – европейцы. Что азиатского в русском золотом веке? В Пушкине, Лермонтове или Толстом? Что в серебряном веке азиатского? В русской музыке? В живописи? Театре? Ничего. У нас чисто европейская культура. И если мы думаем, что после ссоры с Америкой нас примет с объятиями Китай – это ошибка. Вот Китай – действительно сам по себе.
– А вам не кажется, что конечную выгоду именно он извлечет. Не Америка.
– Согласен, Америка и сегодня не извлекает...
– То есть как? Охлаждение отношений России с Европой ей только на руку.
– Да, но это локально. Америка вообще заинтересована в том, чтобы поменьше тратиться на разные конфликты. Она сама устала во все вмешиваться. Америка была даже не заинтересована в распаде Советского Союза. В ослаблении – да, но не в распаде. Это же ядерная держава, и иметь вместо одного Советского Союза пусть не пятнадцать, но четыре точно таких же... Америке это было не нужно. И кто до последнего уговаривал ту же Украину не хлопать дверью в 91-м – это был президент Буш.
Сейчас они точно так же не хотят распада России, хотя мы для них уже не конкурент. Соотношение ВВП у нас с Америкой – 1 к 7–7,5 не в нашу пользу. И примерно 1 к 8–8,5 – с объединенной Европой. И обмениваться в этой ситуации санкциями – это если я буду обмениваться ударами с Николаем Валуевым.
– Не верите, что санкции пойдут нам на пользу?
– Санкции никому не идут на пользу. А при таком соотношении потенциалов они тяжелее сказываются на слабейшем. А слабейшие в экономическом плане сегодня мы. К тому же продуктовые санкции в этой ситуации вообще смешны. Кого мы в этом случае наказали, так это самих себя – повышением цен. Об этом, кстати, Путин на прошлой неделе на переговорах в Минске сказал: сейчас большая часть белорусских трудящихся занимается тем, что наклеивает на польские яблоки новые наклейки и продает нам как свои. На прилавках будет все то же, только дороже – из-за того, что появился лишний посредник.
– По-моему, минские переговоры только этим и запомнились. Хотя там Путин Порошенко руку пожал.
– И хорошо, что пожал. И что назвал президентом – тоже. Лучше разговаривать, чем друг друга по физиономии бить. Хоть какие-то перспективы возникают. Боюсь только, в данном случае перспективы будут тяжелые и отдаленные. Слишком запущена ситуация. Мы не решаемся на открытое вторжение, но и довести конфликт до победы не можем.
Владимир Путин и Барак Обама
– А помните, появлялась информация об экстренном обращении Путина, но потом ее опровергли. Все уже подумали было – война. Действительно что-то готовилось или фейк?
– Я не в курсе. Месяца два назад анонсировалась экстренная пресс-конференция Путина и Лаврова, но она тоже не состоялась. Может, слухи, а может, Путина что-то разубедило объявлять на Украине «гуманитарную операцию», то есть войну.
– Ведутся закулисные переговоры с Обамой?
– А как же. Судьба Украины решается и на Украине тоже, но не в первую очередь. Конечно, лидеры великих государств разговаривают друг с другом, прежде чем что-то предпринимать. Есть знаменитый рассказ Джека Лондона, один из моих любимых, – «Убить человека». Там опытный грабитель был пойман хозяйкой дома, а она, разговорив его, цапнула его кольт, прицелилась. Тогда он говорит: «Я сейчас встану и уйду. Я встану очень медленно и пойду к двери. Я не буду на вас нападать. Я сейчас встану и медленно пойду к двери». Если б он резко вскочил, она бы нажала на курок. А так он ушел... Всегда надо предупреждать.
– Вы думаете, Обама звонит Путину и о своих шагах пре*дупреждает?
– Конечно. Не всегда лично, но предупреждает. Иначе последствия могут быть необратимы. Как, например, с Крымом и Новороссией.
Тактически мы взяли Крым безупречно, но стратегически это была тяжелая ошибка. Мало того. Скушал – перевари. Но мы после сытного обеда спать не стали, а навалились на юго-восток Украины. Прозвучала речь Путина о Новороссии, которая, оказывается, – еще одна заветная мечта России. У нас вообще оказалось много мечт. Но если каждый раз, когда мы начинаем о чем-то мечтать, мы будем присоединять какую-то территорию, то всех вокруг это скоро начнет напрягать: «Интересно, о чем это они там сейчас мечтают, странные резкие парни. Вдруг в морду дадут. По ним, конечно, не скажешь, и глаза у них добрые, но потом вдруг окажется, что они давно об этом мечтали».
В результате Россия проиграла все, за что боролась. Еще год назад, чтоб далеко не ходить, основными приоритетами нашей внешней политики были три вещи. Первая – сохранение в сфере нашего влияния Украины. Мы ее как могли от себя оттолкнули. Банда американских шпионов не справилась бы с этим лучше, чем мы сами.
Второе. Долгие годы мы боролись за то, чтобы НАТО не приближалось к нашим границам. Теперь мы сделали все, чтобы НАТО там прочно осело – по всему периметру границ Запада с Россией.
Третье. Мы боролись за биполярный мир. За то, чтобы возглавить оппозицию США.
– И после Сирии на какое-то время это даже удалось.
– На какое-то время удалось. Теперь такое время если и настанет, то очень не скоро. Мы сделали все, чтобы угодить в изоляцию. Нас не поддерживает по Крыму никто в мире. Включая Лукашенко.
– А как же Никарагуа!
– Ну да, это сильный союзник! И Северная Корея еще... И Куба. Можно ли говорить о том, что с такой поддержкой Россия способна всерьез стать геополитическим оппонентом Соединенных Штатов? Напротив, сегодня Штаты возглавили колоссальную часть мира, которая осуждает наши действия. Мы оказались вне игры. Сами себя в такое положение поставили. Мы политически проиграли по всем трем из перечисленных направлений.
– Но парадокс: внутри страны рейтинг Путина высок.
– А есть страна, где рейтинг лидера еще выше – Северная Корея. Если нет альтернативы, если всегда говорить позитивно лишь об одном человеке, если утверждать, что все вокруг нам гадят, что нужно терпеть, но сплотиться вокруг партии и правительства. Как иначе? У нас же все сразу вой*ну вспоминают. И когда говорят, что наша задача – перейти с хамона на картошку и сопротивляться, у всех сразу загораются глаза. И мало кто задумывается: а зачем, собственно, переходить на картошку? Мы, конечно, готовы, но где война, кто напал? Покажите того идиота? Никто даже не собирается. Через некоторое время это все равно всем станет очевидно.
– Сто лет назад запал быстро прошел.
– А в этот раз пройдет еще быстрее. Как там говорят: можно долго дурачить некоторых, можно недолго дурачить всех, но всех дурачить долго не получится. Сейчас примерно та же история. Народ постепенно оклемываться начнет.
– И куда это нас приведет? Каждому историческому периоду можно подобрать аналог в прошлом. Мы сейчас где?
– Зависит от того, насколько жесткая ситуация сложится в ближайшее время. 37-й год ведь тоже не сразу возник. Если ситуация будет абсолютно жесткой, то мы сейчас в конце 20-х – начале 30-х годов ХХ века.
А если не настолько жесткой, а просто замороженно-застойной, тогда у нас сейчас николаевская Россия. Воровство, бюрократия и шпицрутены.
– И времена Пушкина.
– Совершенно верно. Но только без Пушкина.
Источник