Гарринча получил свое прозвище в честь маленькой птички, обитающей в Бразилии — в детстве он активно ловил таких, а также удачно воспроизводил их щебетание. Его также звали «Манэ» — сокращенно-ласкательно от «Мануэль» — и «Алегрия ду Пово», «Радость народа»... Люди всегда считали Гарринчу своим в доску и никому в голову не приходило называть его полным, звучавшим так официально именем. Какой там Франсишку, какой там Маноэл!
Манэ поздно начал карьеру профессионального футболиста. Он был неплохо известен скаутам как «игрок с кривыми ногами, который живет в лесу и владеет дьявольским дриблингом». Но никому, в том числе самому Гарринче, не приходило в голову напроситься на просмотр в профессиональной команде. Тем не менее, в 1953 году это всё же произошло, спасибо «Ботафо-го» (впрочем, клуб стократно окупил свою смелость и затраты).
Новичок прихрамывал. У Гарринчи не только левая нога была на шесть сантиметров короче правой и вывернута внутрь. Спинной хребет был деформирован, кости таза смещены, добавьте сюда врожденное
косоглазие!
То ли уронили сильно, то ли полиомиелитом переболелесть разные сведения... Короче, вышел на тренировку и принялся кидать «между» уже тогда весьма известному защитнику сборной Бразилии Нилтону Сантосу. Так родилась звезда.
Матч против советских футбо;шстов стал первым на том мундиале для Пеле и Гарринчи, и в Бразилии давно написаны тома о том, как команда требовала от тренера Висенте Феолы выпустить молодых, а психолог Карвальяэш упирался, не желая давать «добро» на выход столь инфантильного игрока. Но уже на первой минуте Манэ обыграл троих и послал мяч в штангу. На второй — он выдал пас Пеле, и тот ударил в перекладину... Наша команда была сметена бразильским ураганом и безропотно уступила 0:2. Оба гола Вава забил с практически одинаковых прострелов Гарринчи. Защитник сборной СССР Борис Кузнецов просил после матча показать ему Гарринчу. «Так ты же целый матч против него играл! — Да в игре я только жопу его и видел...»
Когда в финале вынесли вперед ногами Швецию, все бразильцы принялись радоваться, словно завоевали весь мир — собственно, гак оно и было. И только Гарринча не понимал, что происходит — он был уверен, что финал состоит из двух матчей! Не оста\ся без его внимания и решающий поединок четыре года спустя: «Эй, Манэ, сегодня финал, ты уж покажи им!»
— «Финал?! Нет, правда?! То-то я смотрю, столько людей собралось...»
«Высокий» интеллект Манэ служил поводом для бесконечных розыгрышей. Например, массажист Америко выманил у него модный транзисторный приемник, который Гарринча купил в Швеции — мол, как же ты, Манэ, будешь его слушать дома в Бразилии, он ведь говорит по-шведски! И Гарринча рад был избавиться от приемника, лишь бы никто не узнау как он опростоволосился с покупкой.
Перед игрой с англичанами в 62-м Гарринче якобы сказали — мол, защитник Рон Флауэрс похвалялся, что наглухо выключит Манэ. Дос Сантос с разбегу купился: «А как он выглядит? »
— «Да рыжий такой...» — «Так они все там рыжие!» — «Вот ты и обыгрывай всех подряд!» «Радость народа» торжественно поклялся обыграть всех и каждого, что с упоением и проделы-
