год, больше ничей. Оттого даже большой досады от обделенности призами не было... Было просто странно.
Страна привыкала к Измайлову медленно. Прислушивалась к собственным ощущениям и удивлению. К тому времени в герои выходили постепенно, как Титов. Шли к признанию годами. Одни герои старели — но мы уже знали, кто идет на смену...
Измайлов нарушил стройность ряда. Врываться в большой футбол было не слишком принято — но он именно ворвался. Накручивая на ходу остроумием финтов заслуженных оборонцев российского футбола.
Так было всегда. Вся Европа сходила с ума от Беланова, называла его футболистом номер один континента — нам было все равно. И лучшим для нас стал Заваров — шедший к признанию куда дольше.
Неважно, какой сезон в 1991-м провел ЦСКА с Игорем Корнеевым — лучшим назвали Колыванова. Быть может, Измайлова еще признают первым игроком России. Карьера впереди долгая и значительная по достижениям — вот в это верить хочется.
Сегодня Измайлов чуть замкнулся. Ушел в себя. Былой раскованности в общении с репортерами нет
— больше не рассказывает Марат, как читал Шопенгауэра...
Тогда все было внове. Он дивился обрушившейся славе — и привыкал к ней на ходу. Как и к мыслям. Таким, например: смотрел ребенком по телевизору, как играет в футбол Егор Титов. Два-три года прошло, и тот ребенок вырос Егору, любимцу трибун, в прямые конкуренты. Даже превосходя, быть может, масштабностью дарования...
То, что три последних года не двигался Измайлов вперед семимильными шагами, ничего не означает. Дело сделано большое — к Марату привыкли. И он привык к мужскому футболу. Который в самом деле суров. Измайлов стал своим в «Локомотиве», лучшей команде страны. Научился выигрывать регулярно. Не принимая слишком близко к сердцу редкие поражения. Игрок с биографией. Закаленный.
Как-то знаменитый хоккейный тренер Николай Эпштейн вспомнил вдруг об Измайлове. Того, говорит, тренера, который его в торпедовской школе не разглядел, уволить бы надо. И немедленно.
А потом подумал и добавил: «Таких, впрочем, тренеров у нас большинство. Всех не уволишь». Тренеров много. Да и новых Маратов по футбольным школам достаточно — просто не верят эти самые тренеры, что парнишка, в большом футболе оказавшись, не сломается. Он, наверное, и должен был сломаться, оказавшись в «мужском» футболе — 18-летний Марат. Должен был испугаться. Должен был прислушаться к старшим товарищам — а те юнцам, дело известное, советуют «попроще играть». Выносить подальше. Отдавать ближнему. Но почему-то не прислушался Марат. И «попроще» играть не начал.
Поколение Мостового и Карпина сошло незаметно. Поколению остается утешаться мыслью, что можно быть большим игроком, ничего грандиозного не выиграв. У поколения Измайлова,
Кержакова и Сычева мысли другие. И это поколение выиграть, действительно, должно. Не разменяв божий дар на индивидуальные номинации. Эти ребята еще не научились играть в прагматичный футбол с его аккуратным пасом на ближнего. Может, и не научатся — тем больше шансов побеждать. Их команда будет с соперником играть. А не встречаться.
Ему задают достойные нашей спортивной журналистики вопросы: «Не давит ощущение собственной незаменимости?». Капитан «Локомотива» недавних лет Игорь Чугайнов нашел бы что ответить. Посмеялся бы, наконец. Марат по молодости лет излагал серьезно и вдумчиво, помогает, говорил, это ощущение: «Ответственность только заводит: ты не можешь играть ниже определенного уровня, заставляешь работать себя через "не могу"...»
После домашней игры с «Андерлехтом» мелькнула у Марата мысль: такие нагрузки выдержать невозможно. Быстро отогнал. Да и Семин подбодрил: «Ничего страшного, что устал».
Тогда он выдержал. Выдерживает и сейчас. Марат подрос. Заиграл по-новому. Не выпадает ни из состава, ни из игровой схемы. Посрамив тех, кто записал его, едва блеснувшего, в «Робертино Лоретта». Таких в футболе тоже было много. Закончивших играть, едва начав. Но Измайлов — другой.
Будущее «Локомотива». Хотя уже и прошлое — тоже...
РАЗМЕТЧИК ПУТЕЙ НАСТУПЛЕНИЯ
Звания заслуженного мастера спорта в 1944 г. Николай Ильин был удостоен в составе «Торпедо»,
