ВЕК: из XIX в XXI
В
маемся, что любим, не скрывая своих пристрастий, нам естественно открывать своеобразие, непохожесть, единственность в своем роде. Своеобразие, можно утверждать, не только отличительный признак, но в первую очередь — характеристика.
История российского футбола достаточно самобытна и оригинальна, в ней затаено немало явлений, не лежащих на поверхности, до сих пор не раскрытых, не истолкованных должным образом.
За долгие годы работы в футболе мне без конца доводилось читать реляции со стадионов, заканчивающиеся сакраментальной фразой: «Матч (турнир) стал достоянием истории». Возможно, звучит красиво. Но какой смысл вкладывают в эту фразу? В конце концов, если судить строго, у нас не существовало очерка, который бы восстанавливал череду событий, но не с помощью одного только перечисления, а как связное целое, объединяющее, шутка сказать, век игры. Принято бойко рассуждать о прогрессе футбола, его способности к переменам. Но нельзя упускать из виду и то, что игра внесла и продолжает вносить свое властное слово в народную жизнь.
В дни чемпионата мира 1990 года я спросил у Николая Петровича Старостина: «Что на вас производит наибольшее впечатление?», имея в виду, что мой собеседник играл в футбол начиная с 1918 года. Старостин по своей манере задумался, помедлил и странно ответил: «Форма, в которую одеты команды. Посмотрите, какая красотища!» Николай Петрович лишь слегка дернул ниточку клубка. А там, кроме текстильных достижений, градостроительство, транспортные развязки, крытые манежи, реклама со всего мира, бесконечные авиарейсы, электротабло — и все это ради футбола. Можно говорить о футбольном пейзаже, придающем городам и разнообразие линий и цветовых пятен.
Мне кажется, футбол, в том числе и российский, значительно опережает те способы его отражения, которые, собственно говоря, и должны составлять историю, которая только тогда сильна, если не бесплотна, не отвлечена. Простенький пример. В конце 1996 года в одном из номеров украинского «Футбола» помещено интервью Юрия Войнова. в котором тот вспоминает знаменитый финальный матч 1960 года Кубка Европы СССР — Югославия. Автор живо сообщает подробности, и в частности такую: «Решающий второй гол Понедельник забил с подачи Ильина». Ошибка со взрывателем отложенного действия.
Пройдет сколько-то лет, и найдется правдоискатель, который возбудит следствие: «В официальной литературе пишут, что историческую передачу сделал Месхи, а участник матча, Войнов, называет Ильина. Кому верить?!» Да, память подводит. Ильин не играл, а Месхи на левом краю получил пас как раз от Войнова. Был бы под рукой в редакции тот самый желанный очерк истории отечественного футбола, и анекдот не состоялся бы.
У вас в руках издание, посвященное 100-летию нашего футбола. Надо полагать, оно не только украсит библиотеки любителей, но и удовлетворит их любознательность, наведет порядок. И все же, отдавая первостепенную роль собранию фактического материала и бесконечному цифровому потоку, без чего историку не обойтись, думаю, что острее всего нам недостает истолкований прошедших событий.
Пушкин, уже написав и издав свою «Историю пугачевского бунта», для чего ездил в Оренбург и Казань, обращался с просьбой к Бенкендорфу позволить ему познакомиться со следственным делом Пугачева: «В свободное время я мог бы из оного составить краткую выписку, если не для печати, то по крайней мере для полноты моего труда, без того несовершенного, и для успокоения исторической моей совести»
«Историческая совесть» — не одна полнота сведений, а уверенность в своем подходе, своей версии, не справочник и не словарь, а изображение.
Составление футбольной истории — мозаика не из легких, в ней легко заблудиться Скажем, в любом, самом простеньком справочнике мы встретим строку: «Спартак» — чемпион 1994 ... 1996 г.г.» Но справочник умолчит о том, что команда одного названия другую не повторила, хотя их разделяет всего один сезон. В первом случае «Спартак» победил по праву сильного, он опирался на удачно, с разбором приглашенных мастеров из других команд и конкурентов практически не имел. Два года спустя «Спартак» доверил свою судьбу группе молоденьких дублеров, рассчитывая без особых запросов хотя бы на пятое место, а выпало ему место чемпионское. И перед нами, как бы на выбор, раскрылись два метода формирования команды, и если первый достаточно изучен и широко применяется во всем мире, то на второй предстояло решиться. Благородство риска свое взяло. Обычно принято, заслышав слово «чемпион», цепенеть в заячьей покорности. Но только не добросовестно
