названием «Сборная ФРГ» удавалось продавливать их редут. Остальные команды набили немало шишек о твердь советской обороны. Причем в этой паре Капличного отнюдь нельзя назвать вторым номером или ведомым звеном. Это был равноценный партнер и тоже отличный защитник. Хотя сам Владимир не без пиетета относился к своему более старшему напарнику. Вот, например, как он рассказывал об их взаимоотношениях:
— Алик был моим кумиром задолго до того, как я попал в ЦСКА. В честь Шестернева я и сына своего назвал. В 1966-м, когда я только начал играть за ЦСКА, он поехал в составе сборной Союза на чемпионат мира в Англии и откуда привез мне бутсы. Я обрадовался такому подарку несказанно: хорошая обувь для футболиста — большое дело! Но когда примерил, расстроился — они оказались явно малы, моя нога 43-го размера никак не входила в миниатюрную «аглицкую» чудо-обувь. Но выход я все-таки нашел: вынул стельки, и бутсы, подаренные моим кумиром, оказались как раз впору. В них я играл потом целых два года — очень счастливыми они оказались.
Специалисты отмечали, что Владимир здорово играет головой и силен в отборе мяча. Обычно в его функции входила персональная опека наиболее опасных нападающих соперника, и он с этой задачей справлялся успешно. Перекрывал кислород всем. Даже гиганту Дугану из Северной Ирландий, превосходящего в росте на 17 сантиметров немаленького Капличного и отлично играющего на втором этаже. Единственно с малышом Гердом Мюллером не смог совладать. Но с тем никто в мире не мог справиться.
Журналисты называли Владимира «волкодавом» за его хватку, цепкость в борьбе с нападающими противника. А партнеры по команде звали Каплей. Завершавший свою футбольную карьеру Лен Яшин как-то посетовал, что в его времена в сборной не было «такого волкодава, как Капля».
Стать настоящим «волкодавом» Капличному помогли честолюбие и хорошая спортивная злость. Приехавшему из львовского СКА пареньку места в основном составе ЦСКА никто не гарантировал. Отбор шел по принципу выживания. О том, как пришлось завоевывать место в основном составе ЦСКА и сборной, Владимир рассказывает так:
— Больше других меня доставал Володя Федотов. Все время подначивал. Но именно ему я обязан тем, что раньше срока превратился из гадкого утенка в орла. На поляне начал «убивать» всех с первых же тренировок. Все были моими «клиентами», в том числе и мой кумир — а заодно и конкурент — Альберт Шестернев. На поле для меня не было авторитетов. Знал одно: обязан доказать свое право на место в основе. Первую игру за сборную Союза я провел в свой день рождения на стадионе «Ацтека» в Мехико. И сразу из темной лошадки, по словам того же Якушина, превратился в злого сторожевого пса. Застолбил себе место, на которое претендовали Шестернев, Муртаз Хурцилава и Аничкин из московского «Динамо». В Мексике мы ё четырех встречах сыграли вничью. Оттуда отправились во Францию. В Марселе мне пришлось персонально опекать огромного негра — сантиметров на 20 выше меня. Когда я за ним бегал, весь Марсель смеялся. Якушин мне перед матчем сказал: «Если дашь ему хоть один мяч забить, больше на игру не выставлю». Этого мне было достаточно. За место в сборной готов был сражаться хоть с самим чертом. В том матче с моей передачи Малофеев забил победный гол.
Капличный выступал в ЦСКА дольше Шестернева, поэтому я застал Владимира на футбольном поле. Каких-то восторженных стонов со стороны комментаторов от его игры я не запомнил, но все они всегда отзывались о нем очень уважительно. Судьи тоже относились к Владимиру с большим уважением, примером чему может служить рассказ известного советского арбитра Валентина Липатова об удалении Капличного 7 октября 1974 года:
— Перед матчем ЦСКА шел на 13-м месте, а всего в чемпионате играли 16 команд,
— рассказывал Липатов. — В ходе игры был эпизод, когда Сергей Шлапак бежал вдоль боковой линии, а Владимир Капличный делал передачу. Мяч до партнера не дошел. Через несколько минут схожая ситуация: Капличный получил пас на месте правого инсайда и снова направил мяч Шлапаку — и вновь он к адресату не попал. И вдруг капитан ЦСКА и сборной СССР на весь стадион в Лужниках выдал серию таких слов! А болельщики в этот момент будто предательски замолчали. Абсолютная тишина — и вдруг хохот по всему стадиону. Медленно иду к Володе, а сам думаю, что мне-то делать?
