а не нападающих была основная надежда. В игре Игоря и в нем самом чувствовалась некая утонченность, интеллигентность. И это еще более привлекало к нему. Он был в команде заметной личностью, умел поставить себя. Например, он потом рассказывал, что часто не принимал участие в совместных застольях, предпочитал пьянке книгу. Не знаю, как к такому индивидуализму относились партнеры, но думаю, что с пониманием.
Начинал Корнеев в «Спартаке» и выступал за дубль этого именитого клуба. Но талантов его там не разглядели и не стали «отмазывать» от армии. А дальше Игорю досталось вкусить настоящей армейской жизни. Вот как он сам рассказывает об этом:
— Меня вместе с еще шестью ребятами сослали в Таманскую дивизию. Обещали забрать через две недели и слово свое сдержали. Только вот забрали всех, кроме гранатометчика Корнеева. Как потом оказалось, один тренер из сборной Москвы имел определенное влияниё в военных кругах. И надо же такому случиться — я однажды отказался играть за его команду! Ничего личного, просто устал сильно, и за молодежку, и за дубль играя. Попросил, мол, дайтё отдохнуть. Вот он мне отдых и устроил. На полгода. Ранние подъемы, марш-броски, дедовщина, жизнь по законам джунглей. В общем, все, как доктор прописал. Эти шесть месяцев для меня таким уроком стали!
А о своем появлении в ЦСКА он говорит так:
— Из ЦСКА на мое имя пришел письменный вызов. Я поехал. Но оказалось, что мне еще пару недель нужно провести в роте. Она как раз рядом с манежем ЦСКА дислоцировалась. И все бы ничего, если бы не случай. Я послал какого-то начальника на три буквы, и меня за неподчинение приказу отправили в тюрьму. Не знаю, что со мной было бы дальше, но там, на мое счастье, не оказалось свободных мест! Меня, уже побритого наголо, отвезли обратно в роту. Дальше все разрешилось само собой. Через пару дней, когда я красил ограду около стадиона, меня окликнул один из тренеров ЦСКА: «Игорь, а ты чего здесь делаешь?» Я объяснил, мол; так и так. Он: «Завтра приходи на тренировку». Так я и попал в ЦСКА.
Спартаковское руководство потом пожалело, что добровольно рассталось с таким классным игроком, и пыталось его вернуть, да только Садырин воспротивился. А Игорь наверняка не пожалел, что поиграл в армейской «команде мечты». Он потом говорил, что ему было заранее жаль соперника, который выходил против них играть:— для той команды соперника не существовало. Мы знали, что превосходим оппонента, знали, что свои один-два мяча обязательно забьем. Такой уверенности в собственных силах я больше нигде не испытывал. Был убежден: если защитник даст мне двадцать сантиметров или несколько секунд форы, все закончится голом. Счастливое время!
В воротах армейской команды занимал Место Михаил Еремин. Настоящий русский богатырь, сильный и добрый. Ему прочили блестящее будущее, и для этого имелись все предпосылки. В ЦСКА с чем-чем, а с голкиперами всегда был порядок. Одни имена чего стоят: Никаноров, Пшеничников, Астаповский. Но, пожалуй, никто из предшественников не начинал столь ярко. Уверенная игра Михаила доставляла наслаждение и вызывала уважение. Да и внешне он нравился. Настоящий красавец с обаятельной улыбкой. Василий Николаевич Еремин, отец Михаила, говорил, что сына уже с четвертого класса пытались переманить разные клубы. Миша начинал играть в футбольной школе ЦСКА, но потом некоторое время тренировался в спартаковской — постигал вратарское искусство под началом самого Рината Дасаева. И не мог надышаться на перчатки знаменитого голкипера сборной ФРГ Тони Шумахера, которые купил у Дасаева. Однако когда в 1989 году Еремина пригласил в ЦСКА Садырин, тот с готовностью согласился. А после выхода ЦСКА в высшую лигу сказал отцу:
— Папа, я обязательно стану первым вратарем страны.
И наверняка стал бы....
Полузащитник Дмитрий Кузнецов был капитаном команды. И на поле ив жизни в Нем чувствовались надежность и основательность. Может быть, по таланту и технике он уступал другим полузащитникам, зато по работоспособности и боевитости ему не было равных. Настоящий трудяга, не жалеющий ног на поле. Чувствовалась в нем и воля, мог повести ребят за собой, и некая доброта. Славный улыбчивый парень, он мог сопернику и руку подать и по плечу похлопать, но в борьбе никому не ступал. Его игра, может быть, не выглядела эффектно, но это только на фоне технарей, имевшихся в том
