Конечно, никакого нейтралитета личности в обществе сейчас нет. Индивидуальность стирается. Общество порой имеет дело не с человеком по имени Роналдо, Бекхэм или Зидан с его достоинствами и недостатками, а с неким продуктом, который создают средства массовой информации, а также фирмы и компании, которые делают этих людей своими «лицами» для продвижения товаров и услуг на рынке. Вот это, пожалуй, отличает нынешний футбол от футбола, который существовал до начала всеобщей глобализации. Наверное, японцы не очень хорошо знают, что представляет собой Бекхэм, но он и у них самый популярный, как Курникова в мире тенниса. Они сейчас самые популярные спортсмены, а может быть, и самые популярные личности не только в их стране, но и в мире. Завтра, возможно, у японцев будет кто-то другой, но пока - именно они. Вряд ли в Японии знают, что Бекхэм очень плохо говорит по-английски, жует слова, запинается и зачастую вообще не знает, что сказать. Я брал однажды интервью у Бекхэма - мне потом было гораздо интереснее говорить с его папой. С красным носом такой папа, настоящий болельщик и работяга, он счастлив, что его сын стал мировой звездой, и он говорит о нем гораздо интереснее, чем рассказывает о себе сам Бекхэм. То есть налицо, что Бекхэм связан с обществом, он зависит от него, как и общество в какой-то степени зависит от Бекхэма: оно покупает то, что покупает Бекхэм, ест то, что ест Бекхэм. Но с другой стороны, это не человек, не Дэвид, который был мальчиком, а потом стал юношей, великим футболистом, а некий все-таки символ, миф. И этот миф подталкивает общество делать то, что делает кумир. А кумиру, в свою очередь, ставят определенные рамки: рекламировать те компании, те марки, на которые он работает.

О сверхчеловеке и супермене сейчас уже, по-моему, никто не говорит, об этом забыли - пережиток эпохи «холодной войны», когда нужно было доказывать какие-то преимущества одного строя перед другим. Все уже давно поняли, что спорт здоровье не укрепляет и не способствует развитию каких-то сверхчеловеческих качеств. В нынешнем обществе важнее все-таки продвижение товаров, и с этой точки зрения супермен, который лучше всех делает что-то на футбольном поле, конечно, идеальный объект.

Можно ли через футбол понять то, как устроен мир? Да нет, конечно. Тем более целостно его воспринимать. Футбол пусть и серьезный бизнес с многомиллиардными оборотами, но представление о мире и мироздании он, конечно, не дает. Это всего лишь развлечение.

О философии футбола, конечно, можно говорить, но только в узком смысле слова. Поясню на примере. Действующими лицами футбольного матча, любого футбольного матча являются игроки, судья и тренер. Между ними существуют особые взаимоотношения, которыми, на мой взгляд, и определяется философия футбола. Нельзя, например, с точки зрения философии футбола, ругать судью за ошибку. Не имеют права ни тренер, ни игрок публично говорить о том, что судья ошибся, тем более что он не компетентен, коррумпирован и так далее, поскольку тогда судья со своей стороны имеет право давать характеристики другим участникам футбольного действа.

Поэтому философия футбола (скорее даже не философия, а этика) заключается в том, что все участники футбольного действа должны исходить из единой посылки: каждый имеет право на ошибку, каждый имеет право на какие-то, может быть, заблуждения. Это все допустимо, это часть этой игры. Последний пример: меня просто убил факт, когда президент «Спартака» обвинил судью Иванова, а заодно еще Колоскова в том, что они устроили какой-то заговор против «Спартака». Вот это, на мой взгляд, противоречит всей философии футбола, которая прежде всего должна быть основана на каких-то позитивных взаимоотношениях друг с другом. Нельзя убивать соперника на поле, нельзя бить его по ногам, потому что он такой же профессионал, как и ты, нельзя критиковать судью, надо выполнять указания тренера. То есть речь идет о корпоративной этике. Именно так я понимаю философию футбола. Конечно, нет ничего совершенного в этом мире, поэтому философия, или, как мы выше уточнили, этика российского футбола отличается от философии, этики футбола какой-то другой