миллионов, а югославов сколько?» За это мало было снять звания заслуженных... Футбол, его закономерности, специфика, наконец, его случайности - в расчет не принималось ничего. Виновных нужно было наказать, и это сделали. Комитет по физкультуре и спорту оперативно отреагировал. Все - по проторенным в других областях жизни дорожкам.
- И все же это было лишь одно из нескольких, даже многих прикосновений с несправедливостью в вашей жизни, Константин Иванович!
- Ничего не поделаешь, не я первый, не я последний. В конце восьмидесятых годов были освобождены от работы восемь старших тренеров команд высшей лиги. Садырин был изгнан из «Зенита», Емец - из «Днепра», Коньков - из «Шахтера», Андриасян - из «Арарата», Лемешко - из «Металлиста», Малофеев - из московского «Динамо», Остроушко
- из «Кайрата», Шубин - из «Ротора». Сменялись старшие тренеры и в других командах.
- Получается, что футбольный тренер - одна из самых незащищенных профессий. С тренером никто не считается. Культ личности, оттепель, похолодание, застой, перестройка - тренер все с той же легкостью оказывается за дверями клуба, в котором вел поиск, селекцию, создавал концепцию игры, слаженные звенья... С вами такое, Константин Иванович, случилось, если не ошибаюсь, в московском «Торпедо»?
- Да, это были мои первые самостоятельные тренерские шаги. Я только начал создавать новую команду. Пригласил в «Торпедо» Александра Медакина, Леонида Островского, Кирилла Доронина, Николая Маношина, которого присмотрел в футбольной школе молодежи, Славу Метревели (его увидел в горьковском «Торпедо», привез в Москву и, пока ему негде было жить, поселил у себя дома). С отцом Валерия Воронина мы в свое время вместе служили в армии. И вот, узнав, что я возглавляю «Торпедо», Иван Воронин наведался ко мне в команду и сказал: «Вверяю тебе сына - заканчивает среднюю школу и прямо бредит футболом; погляди, может, и впрямь из него футболист получится».
Валерий Воронин оправдал надежды и стал одним из самых популярных мастеров в Европе.
Мы заняли тогда, в 1956 году, четвертое место в первенстве страны, и это был лишь старт настоящей работы. Но за моей спиной уже плелись интриги: «Не наш, не автозаводский, разгоняет старые кадры.» Действительно, я хотел освежить команду, освободить некоторых игроков, утративших кондиции. К тому же мы лидировали в первом круге, и кое-кто начал досрочно отмечать за столом будущие медали. Это не могло не привести к определенному спаду в игре, которым и воспользовались недовольные мной. Собрались в парткоме автозавода имени Лихачева и вместе с заводским и партийным руководством стали обсуждать положение в команде - без меня, без старшего тренера. В сущности, такое игнорирование было вызовом, поддержанным в парткоме. Иначе партком поставил бы на место тех, кому не нравились дисциплина, большие нагрузки на тренировках и появление в команде талантливых молодых футболистов. Но поскольку заводские вожаки пошли на такой шаг - участвовали в собрании определенной группы футболистов, обсуждали с ними положение и мои действия, не удосужившись хотя бы пригласить старшего тренера на этот разбор, я решил не доказывать ЗИЛу свою правоту, а расстаться с ним - вежливо, но холодно. Подал заявление об освобождение от должности по собственному желанию.
- Гордость, Константин Иванович?
- Скажем спокойнее: чувство собственного достоинства. Не хотел да так и не научился унижаться. И уже не научусь.
- Но жалко же хорошее дело прерывать! Вы такие имена назвали... Именно те, которых вы перечислили, стали довольно скоро чемпионами СССР, многие украшали собой сборную страны.
